Политика политикой, а развлекаться ведь тоже надо!

Разврат на Святой Руси был всегда — даже когда еще и Руси-то не было. Самое раннее изображение «свободной любви» на территории Украины относится ко II тысячелетию до нашей эры. Оно называется Керносский идол.

Археологи до сих пор гадают, что за усатый бес изображен на каменной стеле с топором за поясом. Большинство почему-то сходится на спорной мысли, что это мифический прародитель какого-то племени. Зато не вызывает никаких сомнений то, что вырезано на боку у степного чуда, — прыткий молодой человек без штанов накалывает на вздыбленный член бесстыдную юную леди, похотливо оттопырившую первобытный задок.

«Какая развитая цивилизация была!» — воскликнул мой друг, когда я показал ему репродукцию этого доисторического шедевра. — Возможно, они даже знали половые извращения!»

Ну, знали или не знали — другой вопрос. А вот что разбирались в половых излишествах — так это точно.

Древний славянин жил в обстановке, максимально способствующей морально-бытовому разложению. Он не признавал изб, беленых хаток с вишневыми садками и тем более каких-то там коттеджей. Его жилище — полуземлянка размером в десять квадратных метров — как кухня в городской квартире. Только, в отличие от кухни, все это строение целиком сидело в почве, а над поверхностью торчала только двускатная крыша, обложенная дерном. Жилище хоббита — да и только!

Ютились в нем, кроме отца семейства, еще с десяток обитателей — жена с вечно распухшим от беременности брюхом и выводок сопливых детишек в домотканных рубашках. Вся половая жизнь — на виду. С вечера папаша забирался верхом на мамашу и, посапывая, вершил непотребное.

Тем более что вокруг землянки все только и склоняло к разврату — похрюкивали поджарые спортивного вида кнуры, взбираясь на круглозадых свинок, орали петухи, топча кур, и протяжно мычал от любовной тоски красавец-бык в ожидании податливой коровы с выменем, до которого далеко любым силиконовым подделкам. Деревенская идиллия!

Иначе отдыхали высшие классы.

По большому счету первые древнерусские князья — просто паханы банды рэкетиров, оседлавшей путь «из варяг в греки». Образ жизни они вели соответствующий — настолько пряный, что даже у восточных путешественников, привыкших к роскоши гаремов, слюнки текли. Вот как описывает быт киевского двора арабский географ Амин Рази в книге «Семь климатов»: «Царь их постоянно живет в замке, очень высоком, и четыреста человек воинов постоянно находятся при нем и ночью спяту ног его ложа. И с каждым из этих четырехсот человек есть девушка, так что каждый, если имеет желание совокупиться, пользуется девушкой в присутствии царя. У царя также есть четыреста девушек, которые являются его наложницами. Трон его большой, увенчанный драгоценными самоцветами, сделан так, что на этом троне он сидит с сорока любимицами и в их обществе проводит время. И если у него вдруг появится страсть, он совокупляется с ними в присутствии своих сподвижников. И это дело они не считают постыдным. Царь их никогда не сходит ногами с высоты трона, и если он изъявит желание ехать верхом, то ему подводят лошадь прямо к трону. И нет у него другого дела, кроме как совокупляться с девушками, пить вино и предаваться развлечениям».

Эх, жили же люди! Причем не в Лас-Вегасе или гамбургском Сан-Паули, а прямо здесь, в Киеве, на том самом месте, где теперь торчит Исторический музей с унылыми черепками и несет пережаренным маслом от бара «Ольжин двор».

Публичная любовь так нравилась древнерусским дружинникам, что все окрестные народы просто сбегались на них посмотреть. Главной статьей киевского экспорта был, кстати, не мед и не воск, как пишут в школьных учебниках, а красивые девки. Русы ловили их в подвластных деревнях, отмывали от крестьянской грязи и везли на Волгу — в славный мусульманский город Булгар. Отсюда живой товар расходился по всему Востоку.

Русы верили, что настоящий мужчина не может обойтись без секса даже после смерти. Вместе с конем, мечом и кольчугой дружинник прихватывал на тот свет еще и любимую бабу, которую предварительно с соблюдением красивых народных обычаев душили его друзья. Арабский путешественник Ибн-Фадлан в 922 году в Булгаре стал очевидцем колоритнейших похорон русского купца. Он описал их с мельчайшими подробностями, бережно сохранив для науки все, что смог рассмотреть.

«Когда умер тот муж, о котором я говорил раньше, то сказали его девушкам: «Кто умрет вместе с ним?» И ответила одна: «Я». Ее поручили двум девицам, чтобы они были с ней, куда бы она ни пошла — они даже мыли ей ноги своими руками. А девушка каждый день пила и пела, радуясь будущему.

Когда же наступил день, в который должны были сжечь покойника и девушку, они нарядили мертвеца в кафтан с золотыми пуговицами и парчовую шапку и отнесли на корабль, посадив на стеганый матрац и подперев подушками, а девицу его подняли к нему.

И я увидел, что она растерялась. Мужи стали бить палицами по щитам, чтобы не было слышно ее крика, потому что другие девушки перестали бы стремиться к смерти со своими господами.

Потом туда поднялось шесть человек из числа родственников ее хозяина, и все как один совокупились с девушкой в присутствии мертвеца.

Как только они покончили с осуществлением своих прав любви, девушку уложили рядом с ее господином. Двое схватили ее за ноги, двое — за руки, пришла старуха, именуемая ангелом смерти, накинула ей на шею веревку и дала ее конец двум мужам, а сама стала вгонять огромный кинжал между ребер девушки, в то время как мужи душили ее, пока она не умерла.

Тогда ближайший родственник умершего взял палку и зажег ее от костра. Не прошло и часа, как корабль, девушка и ее господин превратились в пепел».

Шокирующий отчет Ибн-Фадлана своему любопытному багдадскому халифу — на самом деле исключительно точный документ. Раскопки древнерусских могил подтвердили: с соблюдением именно таких сексуальных ритуалов наши предки и хоронили своих самых уважаемых мертвецов.

Особенно крутым половым разбойником был князь Владимир Святой. Жизнь его — бесконечная череда плотских подвигов. Когда полоцкая княжна Рогнеда отказалась выйти за будущего крестителя Руси замуж, тот не просто захватил Полоцк, но еще и изнасиловал переборчивую невесту прямо на глазах у родителей.

Владимир был еще подростком. Самому ему такое и в голову бы не пришло. Но у него был дядя — знаменитый русский богатырь Добрыня. Тот, как пишет историк Татищев, повелел Владимиру быть с Рогнедой «пред отцом и матерью». И Владимир «был», приспустив портки и закинув девке подол на спину, после чего «нарек имя ей — Горислава».

По утверждению Нестора-летописца, главная «малина» князя Владимира была в Вышгороде. Там он держал триста девок. Еще одна в Берестовом — прямо у стены нынешней Печерской лавры. А третья — в Белгороде, бывшем тогда пограничной крепостью с печенегами. Всего же у «святого» имелось восемьсот наложниц и шесть законных жен. Но этим он не ограничивался, ибо «был такой же женолюбец, как Соломон — ненасытный на блуд, и, приводя к себе замужних жен и дев, растлевал их».

Функционировал князь как безотказная секс-машина. Захватив Киев, он правил тут до принятия христианства всего шесть лет, после чего, если верить летописцу, стал примерным мужем византийской принцессы Анны. Куда девался гарем Владимира после крещения — неясно. Но можно представить, с какой интенсивностью спаривалось это чудо природы во дни своей языческой юности. А ведь нужно было еще и в поход сходить, собрать дань, отогнать от границ орды диких кочевников... Воистину князь по праву заслужил свое былинное прозвище — Красное Солнышко!

Быт и нравы цивилизации легко понять по ее уголовному кодексу. Едва научившись писать, Киевская Русь тут же стала покрывать стены своих соборов ругательствами и издавать своды законов об улучшении нравов. Один из них — «Церковный устав князя Ярослава» — рисует живописную картину морального падения наших пращуров. Знали они все — вплоть до лесбийской любви и скотоложества.

«Аще кто с животиною блуд сотворит, — указывает этот кодекс, — митрополиту 12 гривень». Тридцать гривен штрафа полагалось за групповой секс с двумя сестрами. Двадцать — за многоженство. Сорок — за инцест — когда «отец с дщерию».

Со временем склонность древних русичей к распутству только усиливалась. «Церковного устава» стало не хватать, и князю Владимиру Мономаху пришлось ввести новое законодательство, где штрафы заменялись поркой и отрезанием носов. По сто ударов плетью получали любительницы розовой любви, если «блуда ради бесилися, лезучи на купу, творящи иже муж едина, а другая женою». Извращенцы, «приложившиеся» к девице моложе тринадцати лет, продавались в рабство с конфискацией всего имущества. А кровосмесителей — пороли и разводили.

Зацикленность древнерусских законодателей на половых вопросах не должна удивлять. Во-первых, всякое извращенчество — дело действительно интересное. Борясь с ним, можно получить несравненное удовольствие — тоже по-своему в высшей степени извращенное. А во-вторых, регулируя телесный разгул, пытались спастись от венерических хворей, ибо презервативов — даже примитивных, из бараньих кишек — еще не знали, а наслаждения жаждали. Гнусный миф — что сифилис появился в Европе только после открытия Америки. На Руси его хватало всегда — даже за четыреста лет до хождения великого генуэзца в Новые Индии. Как утверждает вышедшее несколько лет назад в Москве солиднейшее исследование «Восточные славяне», «у населения Белой Вежи ставится бесспорный диагноз сифилиса». Ту же «радость» обнаружили при раскопках Старой Ладоги.

Белая Вежа — пограничная крепость на Дону. Ладога — такая же, но на Балтике. Перефразируя советскую песню, «от Дона до Балтийских морей древнерусский сифилис был всех сильней». Зараза, занесенная в гарнизон, живущий замкнутой жизнью, повергала в ужас самых закаленных вояк. Если бы вы видели снимки этих изъеденных плотской «любовью» человеческих костей! Даже смотреть страшно!

Вот такая она была — жизнь сексуальная на «светло светлой и прекрасно украшенной земле Русской»!