Клуб сценаристов - Как мы снимали короткометражку

(продолжение)

Глава 4.

В то время, когда мы занимались фильмом, был конец января – начало февраля. Небо серое и грязное, снег грязный и серый, народ кругом в немаркой темной одежде, цвет транспорта просто не прочитывался под слоем грязи (спасибо противогололедным реагентам). Все ужасно, ужасно унылое и наводившее тоску. Дома даже днем приходилось включать лампы – полное ощущение, что живешь на дне океана, куда солнечный свет почти не пробивается.

Тем большее впечатление произвел на меня яркий солнечный день – нет, не на улице, а в съемочном павильоне. Мы с актрисой готовились к сцене, а оператор включил за окном прожектор на 10 кВт (если не ошибаюсь).
Захотелось все бросить и погреться.

Кстати, о свете. Я продумала драматургию светового решения нашей короткометражки, чтобы все играло на идею.
Так, например, утром Жена заходит – в комнате полумрак (шторы задернуты), а Профессор в свете настольной лампы. Это символ их жизни: она все время в тени, он на свету.
Она пытается уместить поднос на столе, но сама остается в тени, лишь ее руки попадают в круг света от лампы.
После падения чашки Жена сжимается, отступает в темноту – как будто хочет вообще исчезнуть.
Осколки и лужу на полу должна была перерезать узкая полоска света от неплотно задернутых штор. Классный акцент, и должно быть красиво на воде и кусочках фарфора.
Жена, собирая осколки, должна была попадать то в полосу света, то в тень. На мой взгляд, резкая игра тени и света на ее фигуре и лице хорошо подчеркнула бы состояние паники, в котором она пребывала.
Размышление у окна после нахождения брошюры – ее тоска по свету, по настоящей жизни, упущенным возможностям. Там она смотрит на улицу, ее лицо обращено к солнцу.
И так далее.
Последние кадры – горькое торжество Жены, ее внутреннее освобождение – должны были проходить при ярком солнечном свете.

Но те шторы, которые удалось достать, свели всю драматургию света на нет. Они были полупрозрачные. Вот такие:

http://cs4341.vkontakte.ru/u11765360...x_d8b4cde8.jpg

Ну что ж. Хоть понаслаждаться нашей рукотворной погодой – и то плюс.

В связи с тем, что съемная стена павильона оказалась не с той стороны, как мы рассчитывали, приходилось часто менять положение стола, кресла и шкафа: снимали то у одной стены, то у другой.
Это наложило известные ограничения. Скажем, Жена должна была зайти в двери, подойти к столу и попытаться разместить на нем поднос с чашкой кофе. Пришлось ей идти не от двери, а от окна. Та стена имитировала противоположную, чтобы можно было поставить технику.
В итоге получилось непонятно, откуда эта Жена возникла, как появилась в комнате. Вот этот кадр:

Длинная, однотонно-серая стена – это скучно и некрасиво. Реквизит доставать было некогда, и мы соорудили наспех картину из имевшейся рамки и астрономического журнала с иллюстрациями, который был привезен вместе с книгами. Залепили с обратной стороны скотчем. Вроде, ничего. Когда б вы знали, из какого сора растут нетленки…

Потом в дело вмешались помощники, и все пошло наперекосяк. «Благими намерениями…», как говорится.

Первым делом знакомый нашего оператора предложил исправить один кадр, чтобы тот был не плоским, прижатым к стене, а глубоким.
Его предложение было интересным, картинка стала более красивой. Несмотря на красоту, мне это не понравилось, т.к. искажало идею. Однако я не настолько чувствовала себя режиссером, чтобы возражать. Главное было, чтобы получился подходящий материал для демонстрации мастеру. Стали снимать.

Вот этот кадр:

Увы, на ходу никто не сообразил, что эти изменения нарушают «красную линию».
Кто не знает, поясню. Когда в кадре участвуют 2 персонажа, камера ни в коем случае не должна пересекать воображаемую прямую, проходящую через точки, где находятся актеры. Иначе при монтаже возникнет скачок. Например, мы видим на экране: мужчина справа, женщина слева. Пересекаем линию – и женщина оказывается справа, мужчина слева. Это дезориентирует зрителя, как будто пропущено что-то важное, когда они успели поменяться местами.

Так вот, в нашем случае именно это и произошло. Более того, раз поменяли один кадр, пришлось менять и следующие за ним. Потянулась цепочка незапланированных кадров, придуманных на ходу. Кое-что важное упустили.

..............................

Следующий день был последним. График работы намечен очень плотный – тютелька-в-тютельку, чтобы все успеть.

Я пришла без четверти десять (в 10-00 включают свет, так что начать смену раньше не получалось), настроена была решительно и горела желанием работать быстро и четко.

Оператор пришел в 10-15. Жалко, но ладно, 15 минут погоды не сделают. Но… он появился и тут же ушел завтракать в кафе. Приколись, Бивис, как говорит мой муж.
Позвонил актер. Он стоит в пробке, минут на 40 опоздает. Круто. Затем позвонила актриса. У нее протекла крыша, так что она сидит дома и ждет работников из ЖЭКа. Ориентировочно, опаздывала на час.
ЗАШИБИСЬ! А я маялась в павильоне, т.к. одна ничего не могла сделать.

Вернулся оператор, стал настраивать съемочную и осветительную технику. Ладно, дело сдвинулось, работаем. Тут приходит товарищ и зовет нашего оператора то ли на лекцию, то ли на семинар к мастеру. Тот просил всех быть.
Против этого бороться нельзя, так что оператор ушел, обещал минут на 15.

Приехали актеры с извинениями. Что я могла им сказать: зря спешили?
Видимо, у мастера другая система измерения времени. Знаете, как в космосе: улетают космонавты, у них там проходит 10 лет, а на Земле за это время сменяется несколько поколений людей. Так и здесь: 15 минут семинара растянулись почти на час времени, отнятого у наших съемок.

Я дико нервничала. Но поделать ничего не могла, ведь эта работа – учебная, и учеба приоритетна.
Оператор вернулся. Поехали, скорее, скорее! Все, работаем.

Под конец у актеров родилась идея, как улучшить финал. Они единодушно посчитали, что падение с кресла неестественно и предложили заменить его небольшим разворотом кресла, при котором Профессор слегка покачнется и сохранит свой стеклянный взгляд в одну точку. Так станет понятно, что он мертв.
Я была настроена всех слушать и у учиться у опытных людей, поэтому согласилась. И зря сделала.

Как мне казалось, мы все изменения обсудили в нашей съемочной группе и стали снимать по-новому. Сделали 2 кадра, и тут выяснилось, что оператор не в курсе изменений. Не понимаю, как это произошло, но виновата я, конечно. Режиссер должен убедиться, что в съемочной команде нет непоняток. Очередной урок мне на будущее.

Как во всякой драматической истории, в истории наших съемок была своя кульминация 2-го акта, когда всплывает правда, и все рушится. Выхода нет.
Мы поругались с оператором. Он сказал, что теперь точно не успеет рассчитать свет. На каждый кадр он тратил по 2 часа дома, рисуя расстановку техники, теперь же осталось всего несколько часов до окончания последней рабочей смены. Так что съемка загублена.

Пришло время сдавать реквизит: оба цеха (и мебельный, и мелкого реквизита) закрываются, оператору надо сдать все сейчас, чтобы на выходных не оставаться в Москве, а уехать домой.
Сняли шторы, забрали лампу, полки и т.п. Декорация опустела.

Для пущего драматизма оператор выключил осветительные приборы и ушел. Я осталась одна в душном темном павильоне. Такое ощущение… Сам ангар огромный, с высоченным потолком, тяжелая железная дверь его закрыта. Наша декорация внутри ангара маленькая и тесная. Одновременно и одиночество в большом пространстве, и как будто ты зажат в тесных рамках.

Ладно. Поплачем потом, сейчас на это нет времени. Я уселась за новые планы и раскадровки, причем так, чтобы обойтись без сданного реквизита. Одна, вторая, третья… Кажется, нам оставалось тогда 6 или 7 кадров. Все продумала, учла, как это будет монтироваться. Готово.

Вернулся оператор. Я показала ему рисунки, стали работать. Съемки пошли быстро, как будто мы орешки щелкали. Видимо, в критических обстоятельствах силы мобилизируются, и можно сделать гораздо больше, чем в благоприятных условиях.

Последний кадр. И – о чудо! – съемка завершена досрочно. Вот тут бы переснять ночные кадры с Профессором, чтобы он не спешил, поиграл, благо что пленка осталась. Но реквизита нет. Облом.

Поздравили друг друга, попили-закусили. Расплатилась с актерами, и те ушли домой.
А мы с оператором стали разгребать завалы, собирать вещички. Ноги у меня гудели после 2,5 дней беготни. Было ощущение облегчения, радости и опустошенности. На краю сознания скреблась мыслишка, что мы что-то забыли, не учли, но что именно это было, понять не смогла.

Пока оператор уходил на перекур, я разбирала бумаги. Оказалось, что одного листка не достает. Все обыскала – нигде нет.
Когда вернулся оператор, я загробным голосом сказала ему: «Евгений, вы меня простите, но… Тут по шестому кадру… листок потерялся». Он выдохнул с облегчением и улыбнулся. Такая реакция меня удивила. Оказывается, он подумал, что мы забыли снять шестой кадр или что-то сняли в нем неправильно.
Посмеялись…

Суматошная часть нашего приключения закончилась. Впереди оставались проявка и монтаж. Кто бы мог подумать, что они принесут новые сюрпризы.

(продолжение следует…)