Павел Марушкин, всё так, просто терминология не слишком точна. В данном случае под мифологическим, или, наверное, точнее будет сказать, мифовым мышлением я разумел именно архаичное – то есть лишённое надстроек.
Мифовое мышление – это, коротко говоря, способ познания реальности, в основе которого лежит поиск связи между явлениями по принципам сходства, смежности и взаимосвязи части с целым. Также отличает его антропоморфизм и, скажем так, социоцентризм.
Перечисленные связи явлений (которые в современности существуют как основные поэтические тропы: метафора, метонимия и синекдоха) можно назвать базовыми элементами магического мышления, ибо на этих трёх принципах строится вся архаическая магическая практика. В обряде вызывания дождя обязательно будут лить на землю воду – метафорическая связь, сходство явлений. Порчу наводят по вещи, принадлежавшей человеку – метонимическая связь по смежности (то же самое в «Чернокнижнике», когда герой вбивает гвозди в следы колдуна: след – результат контакта стопы колдуна с землёй, а что соприкасалось, то хранит связь). Для присушивания берут волос – синекдохиальная (тьфу, блин, вот так начни образовывать прилагательные
связь части и целого.
Для современного человека магическое мышление тесновато: хотя мы то и дело верим во всякую чепуху, нас более всего убеждает опытно доказанная причинно-следственная связь.
К вопросу об антропоморфизме. Термин не вполне корректен, ибо принцип этот означает не только объяснение явлений окружающего мира по аналогии с человеком, но и объяснение человеком самого себя по аналогии с явлениями окружающего мира. Самое яркое проявление – тотемизм.
Современный человек чётко выделяет себя из окружающего мира, не отождествляет себя с животными, и если объясняет своё поведение аналогиями с природными явлениями, всё же помнит, что аналогии – это не тождества.
Наконец, то, что я назвал социоцентризмом, означает, что архаичный человек не выделяет себя из сообщества (рода, клана). Родовой интерес выше личного.
Для нашего современника это уже дикость, мы – эгоцентричны.
Вот, собственно, основное. Конечно, мифовая база остаётся в нас, и бывают случаи, когда надстройки слетают, но это – именно экстремальные ситуации, а вообще нашу жизнь определяют именно надстройки.
Что касается Голдинга, то следует отметить ещё такой интересный момент: мифовое мышление полностью соответствует детскому мировосприятию (конечно, с поправкой на свойства психики ребёнка и взрослого человека). У Голдинга герои – дети, и это существенно расширяет «мифологическое поле» романа, которое выходит за пределы собственно экстремальной ситуации.