[Граф Д]

In depraved May, dogwood and chestnut, flowering judas,
To be eaten, to be divided, to be drunk
Among whispers; by Mr. Silvero
With caressing hands, at Limoges
Who walked all night in the next room

Gerontion (Геронтион, Старость, Стариканус – в разных переводах).
Впервые я узнал об этом стихотворении Элиота, когда читал «Галапагосы» Воннегута и набрел на цитату: "В развратном мае - кизил, каштан, багряник цветущий. Быть съеденным, расчлененным, опьяненным среди шорохов..."
Герои Воннегута натыкаются на нее, когда пытаются подать сигнал СОС (в современном международном своде сигналов СОС звучит как Mayday – «Майский день») и случайно залезают в память компьютера, где хранились цитаты из книг прошлого.
Эти стихотворение многократно было переведено на русский, но… Бывает, что чувствуешь, что перевод - даже самый лучший - тесен стихотворению, как может быть тесно платье – вот тут сидит хорошо, а здесь совсем неудобно. А еще бывает так, что пытаешься разглядеть дон-жуановским взглядом под покровом перевода краешек оригинала и угадать все остальное…
Не уверен, что есть перевод Геронтиона, который полностью отвечает моему представлению о Геронтионе (а оно основывается не только на соответствии языку и ритму оригинала, но и собственному ощущению этой вещи, которое иной может и не разделять).
Но перевод Топорова, кажется мне близким. Близким мне.

Томас Стернз Элиот

СТАРИКАНУС


Ни юности, ни старости не знаешь,
Но словно, отобедав, захрапел -
И снятся обе.

А вот и я - старик в сухую пору.
Читает мальчик мне, я жду дождя.
Я не бывал у пламесущих врат,
Под теплым ливнем крови не бивался,
Не отбивался ятаганом от
Врагов и мух в болоте по колено.
В руину превращается мой дом,
На подоконнике сидит еврей-хозяин,
В Антверпене проклюнувшийся в мир,
В Брюсселе забуревший, в Лондоне
обшитый и ощипанный.
С холма над головой ночами кашляет коза;
Навоз, мох, камни, лебеда, железки.
Держу кухарку: сервирует чай,
Чихает вечерами, чистит, громыхая, раковину.
А я старик,
Мозги мне ветром не прочистишь.

Знаки принимают за знаменья. "Яви нам чудо!"
Слово в слове, бессильном разродиться
хотя бы словом,
Мраком укутанное. По календарной весне
Пришел Христос во образе Тигра -

В опоганенном мае кизил, каштан, иудино
дерево -
Сожрут, раздерут, высосут досуха
Посреди запашков; среди прочих и мистер
Сильверо
С лиможским фарфором и гладящими ладонями
Разгуливающий всю ночь за стеной;

Среди прочих и Хакагава, расшаркивающийся
перед Тицианами,
Среди прочих и мадам де Торнквист, спиритка,
Взглядом сдвигающая свечи; фройляйн фон Кульп
Полуобернулась, уже уйдя. Ткацкие челноки
вхолостую
Ткут ветер. Привидения ко мне не приходят,
Я старик в доме со сквозняком
У подножия холма, на котором гуляет ветер.

Премногие знания - так откуда ж прощению?..
Только вдумайся -
Сколько знает История хитрых троп и кривых
ходов,
Сколько потайных
Запасных выходов, как морочит нам голову,
нашептывая о славе,
Как навязывает мерила тщеславия. Только вдумайся -
Она одаряет нас лишь когда мы зазеваемся
И одаряет столь аффектированно содрогаясь,
Что нам становится мало. Одаряет слишком поздно -
И только тем во что уже не веришь, а если
и веришь -
То лишь воспоминаниями реконструирующими
былую страсть.
Одаряет слишком рано -
Сует в слабые руки то что кажется нам излишним -
Пока потеряв не спохватишься в ужасе. Вдумайся -
Нас не спасут ни испуг ни кураж.
Противоестественные пороки
Проистекают из нашего героизма. Наши подвиги
Произрастают из непростительных преступлений.
Плакучая ива мстит, мстительница-осина плачет.

Тигр беснуется по весне перепрыгнув через
Рождество.
Нас - вот кого он пожирает. Вдумайся
хоть перед самым концом -
Мы не пришли к согласию если я
Медленно околеваю в меблированных. Вдумайся
хоть перед самым концом -
Я затеял это саморазоблачение не без цели
И не по наущению
Хромых бесов.
В этом плане мне хочется быть с тобой честным.
Сосед сердца твоего, я отстранился сознательно,
Изведя красоту ужасом, а ужас самокопанием.
Я потерял страсть - но к чему было бы беречь ее
Если она изменяет себе, изменяя предмет -
и предмету?
Я потерял зрение слух вкус обоняние и осязание -
Как же мне подбираясь к тебе прибегнуть к их
помощи?

Другие пользуются тысячами уловок и ухищрений
Чтобы растормошить и продлить кипение стылой
крови
Чтобы расшевелить орган с убитым нервом
Пряными соусами разнообразным великолепием
Плоти в пустыне зеркал. Ибо каково пауку
Вдруг прекратить плести паутину каково жалу
Не жалить? Де Байаш, Фреска и миссис Кэммел
Мечутся в вихре вне зыбучего круга Большой
Медведицы
Разъятые на атомы. Чайка летит против ветра
в воздушной теснине Бель-Иля
Или же устремляется к мысу Горн.
Белые перья в снежной метели, зазыванья
тропического залива
И старик, загнанный теми же исполинскими
ветрами
В сонный уголок.

Кто живет в этом доме?
Мысли в сухом мозгу и в сухую пору.


Любопытен также перевод Черткова:

«В развратный месяц май - кизилы и каштаны,
И дерево Иуды - всё в цвету.
И среди шепота быть съеденным, распитым и разъятым
Мистером Сильверo из Лиможа (с нежными руками),
Который ходит ночью в комнате напротив,
И Хакагавой, который кланяется вам средь Тицианов»,


Кстати, Элиот о вере:
«Только неверующих шокирует богохульство; богохульство — признак веры».

Но для духовного культурного архетипа это, конечно, слишком сложно. Я знаю.