[Кочетков Илья]

Девяностые.
Сначала по памяти лиц, мест и о себе любимом.
Если подумать было мне уже 9 лет в 90-м году. Это 3-й класс общеобразовательной школы. С появлением в школе многое изменилось в моей жизни. Помню как долго учился писать на уроках буквы в прописях. Какие были смазанные и кривые мои буковки – помню. Но это школа, а вот двор. Самое первое воспоминание должно быть связано с жизнью на 2-ом этаже в общежитии. Помню соседку, её старшего брата, помню жили мы всегда через стенку, нет – враньё это было уже позже на 4-ом этаже в этом же подъезде. Тогда получается, что ещё когда я ходил в детский сад мы переехали на 4-й этаж, где я и познакомился с их семьёй. Двор, что странно всё делится в памяти на до и после. Было время очень давно, когда из соседнего двора, ещё раньше всех других воспоминаний, как в какой-то мезозойской эре, в ледниковый период это было. Так вот не помню как но он появился в нашем дворе. Его квартира в соседнем доме была на первом этаже в самом ближнем к нашему общежитию углу его дома. Суть появления в том, что он был старше меня, он взял меня с собой однажды или постоянно, но доверял мне как-то быть в его кругу. Тогда было очень интересным увлечением разводить селитру с водой и замачивать в ней газетные листки, а потом их сушить на трубах, которые были перед домом нашей и соседней коммуналки. Также если уж начал рассказывать про трубы стоит описать, что тянулись они вдоль всего двора, на углу поворачивая уходили к котельной. В углу располагалась как мы её называли теплушка. В нашем дворе она представляла из себя кирпичную невысокую постройку, закрывающуюся на дверь, в которой находились какие-то переплетения труб и вентилей. На соседнем дворе была теплушка, но в памяти она имела вид открытого прямоугольного колодца с теми же трубами и вентилями или это уж потом ей оторвали крышу и дверь, а тогда она была закрытой, но подходящие к ней трубы в некоторых местах не имели изоляции, т.е. металлической толстой фольги сверху. Так вот всё между мной и тем парнем произошло как раз в соседнем дворе у теплушки. На этих самых трубах сушил этот мой товарищ где-то раздобытые листки газет, которые он смачивал в алюминиевой большой банке из под селёдки, которую сначала долго искал. Мне же роль отводилась в макании бумаги в раствор с селитрой, а он по готовности снимал их с горячущей трубы. Как-то в один такой момент я заглядевшись ненароком столкнул с досок на которых стояла банка её родимую за что тут же получил ногой в живот. Но всё следующее воспоминание как-то обрывчато. Кажется я уехал в деревню, но в памяти держал его слова не попадаться ему на глаза и что он меня убьёт, если увидит. После в памяти я у подъезда разговариваю с другим старшим пацаном, спрашиваю про того, что мне стал очень серьёзно страшен. Он отвечает, что не в курсе про то, что я говорю и что он наверное всё уже забыл. Кстати о старших. В нашем дворе их любимым местом была теплушка. Таким любимым, что мы кто помладше обходили её стороной от греха подальше. Если вспоминать по порядку, то из старших многие переехали в квартиры в новом доме, хотя самые отчаянные - из теплушки никуда не уехали до самых моих последних воспоминаний о дворе. Кто же были мы живущие в те годы ребятишки. Про того, что со мной поцапался могу сказать только, что напротив соседнего с нашим двора помимо труб стояли турники, которые имели вид небольшого диаметра труб, на которых были приварены круглые прутки и всей конструкцией напоминали лестницу из сначала небольшого турника и следующего повыше и наконец последнего высокого, на которых мой оппонент не раз крутил солнышко со своими друзьями. Замечу, что из моего поколения с моего двора на это никто не отваживался. Так всё таки кто же мы были такие. В детстве ещё до школы одно есть воспоминание, оно уникально по своей структуре. Вроде что такое двор. Огороженная трубами спереди и слева площадка, задней частью примыкающая к сетчатому забору и справа углом упирающаяся в деревянные гаражи и наконец с правой стороны в разрезающую периметр двора трансформаторную будку.
Так вот в одно прекрасное зимнее мгновенье его превратили в каток. То ли контора за сетчатым забором дала разрешение, то ли ещё кто, но это сделали. Свет по вечерам над двором не гасился и был так кстати всем играющим на льду. Коньки, не помню были ли они у кого-нибудь. Я же в этой катавасии участвовал всегда. Мы брали железные ящики из под бутылок, такие алюминиевые из проволоки. Усаживались и гоняли как сумасшедшие сталкиваясь с другими на таких же ящиках. Удовольствие получал тот кто толкал, выбирая цель разгонял своего пассажира, а вот здесь не каждый годился, ящик мог под тяжестью просто быть недвижимым, его проволочные направляющие врезались в лёд и он не двигался с места. Так выбрав полегче груз мы с ним до самого последнего резвились и запыхавшись счастливые отправлялись по своим этажам. Но всё таки был и негативный для меня момент, когда, появившийся на льду брат моего лёгкого наездника, с которым стали очень дружны за эти ледовые дни, начал кружить по двору на коньках и с клюшкой. И совершенно неизвестной причиной стала для меня его внезапно рассёкшая мне бровь выходка с клюшкой. Зато теперь я вот понял, когда это было точно по времени. На фото с этим порезом я где-то как раз в первом классе. Потом наступила весна и лёд начал таять. Невдалеке от теплушки в левом углу двора образовалась большая лужа. Был светлый день и я решился прокатиться на коньках, которые у меня, оказывается, были. Такое чувство, что я, который никогда не вставал на коньки на этом дворе всё делал правильно и достаточно легко. Лужа, вокруг которой я кружил как бы предупреждала о том как мало времени осталось существовать этому катку перед моим домом и я не упускал ни секунды этого времени. Больше катка не было никогда. До того как перейти в школу из детского сада двору предстояло увидеть ещё очень многое. Я уже говорил, что не все старшие были отчаянными, про какую же отчаянность я говорю. Ну на мой взгляд теплушка выносила очень приличную шайку. Многие клички не помню, что-то вроде копейки, махно и абдулы. Лиц уж не помню точно. Выходки вроде залезть на металлическую игрово-тренировочную вышку, состоящую из двух лестниц под углом подымающихся на высоту третьего этажа площадку с перилами в форме буквы п, а потом оттуда зажечь бомбочку из целого газетного листа селитры, чтоб она взвизгнув, ушла ввысь или хуже упав закрутилась на земле и всё же выстрелила в воздух. Селитра понятное дело была не своя, а отобранная у таких как мы. Хотя откуда у нас столько селитры. Про вышку эту ещё скажу. Был один старший, из переехавших в новостройки, который излюбленным трюком нам на диву выходил на середину тонкой трубы соединявшей пространство наверху между лестницами, привязывал там длинную верёвку до земли спускающуюся и также возвращался обратно. Мы же счастливые такой выдумке по очереди катались на этой тарзанке с разных боковых лестниц, улетая высоко к противоположной стороне. У вышки последнее было достоинство – это трубы спускающиеся по правой стороне вертикально вниз, на которых мы как пожарники спешащие по тревоге спускались скользя вниз. Одна вышка, а сколько историй. Хотя как поговаривали этот парень трюкач в конце-то концов сломал падая именно с неё несколько рёбер и ключицу. Про переехавших в новостройки несколько слов. Они навсегда остались в памяти безукоризненными образцами справедливости и силы. Пока они жили с нами мы их уважали как при появлении так и после. Слова кого-то из нас, что мой старший брат с тобой разберётся были не в диковинку. Но подробности из их же слов иногда ставили под сомнение их всесильность. В одной истории кто-то хлебнул из собственного горшка, пытаясь вылить его в раковину. В другой я собственным ударом, попав в солнечное сплетение, заставил приседать одного из них. Но как это относится к делу, ну я не знаю как во дворе бы отнеслись к подобным фактам. Да но всё же сильна была теплушская братва, без изъяна. Такое чувство, что именно они разузнали в каком месте можно было залезть на предприятие по переплавке гильз, в простонародье- оружейка или алюминька, в дыру в заборе и набрать полные карманы гильз. С ними дойти до дома, чтобы потом их выкинуть, слушая разговоры старших о том, что там где мы набрали эти были ещё и такие показывают целый патрон с пулей и порохом. А в следующий раз на торце дома на бетонном перекрытии как демонстрация взрывались капсули этих самых гильз. Да тут же на плитах мы видели большущие мотки фольги, что годилась для бомбочек с селитрой. Фольга с такой синей полосой по диагонали, или с мелкой жёлтой полоской, так запомнилась. За этой фольгой мы снова шли и снова так же в дыру забора и опять в наших мотках уже кем-то были проделаны отверстия, причём в целом мотке сколько не разматывай не найдёшь хоть кусочка не дырявого. Из фольги делались крышки для кефира и отверстия были по форме этих самых крышек. Источником разных примочек оружейка останется навсегда: из последних это корпуса бензопил, якобы сделанные из какого-то магниевого сплава, наточив опилок из которого можно было усиливать селитровые бомбочки, ну и уж совсем последнее шарики от подшипников, так для красоты я научился подбрасывать жонглируя в воздухе. Ну как тут разобраться когда столько всего происходит. Была ведь и обычная сезонная игра, когда все как один сначала кто-то из старших, за ним весь двор, потом соседний с нашим двор включались в неё. Так было с рогаткой. Все, надеюсь, видели это не хитрое орудие в руках детских. Казалось бы чего проще согнул проволоку, привязал жгут, нарезал гнутых пулек из проволоки потоньше и всё прощай зрение у недругов по двору или по улице. Рогатки делали не все, я, например, не умел. Бывает найдёшь и боишься войти в игру, а вдруг отнимут старшие. Зато в игре бывало не замечаешь против кого играешь, какие тут старшие, когда тебя прижгут по ноге толстенной пулей, что аж синяк остаётся. Бывало заигрывались, что приходилось домой бежать, запираться в комнате, да ещё в щель в конце коридора в подбегающего к твоей секции противника выстреливать, чтоб уж не остаться в проигрыше. Зато в такие дни по двору можно было встретить бродящих с пакетом, собирающих алюминиевые снаряды, то ли для себя то ли для кого-то постарше. Их вечное я не играю не всегда было хорошим средством против ищущих поживы стрелков. И ведь было же. Двор на двор. Не знаю чем мы друг другу насолили, но, что вся наша в будущем в школе сидящая за одной партой братия сошлась всё таки факт, хотя как во сне. Помнится началось как всегда с рогаток. Точнее мы были с рогатками, а у двора, что был от нас через дорогу по другую сторону дома сначала были алюминиевые трубки всё с той же алюминьки кстати, заряженные рябиной, а что потом было я и вспоминать не вспомню. Только куча щебня у дороги похудела чуток, а все камни валялись между нашими домами.