[автор]

Ещё маленький кусочек на сон грядущий, Крым - он разный:

" Крымский июльский солнечный безветренный день. Середина дня, солнце в самом зените, температура на солнце градусов под сорок. Степь, не ровная и плоская, а холмистая и изрезанная частыми оврагами с крутыми стенками, часть которых и стала этими самыми ставками, куда нам взбрело в голову приехать.
Пыльная грунтовая колеистая дорога по этим холмам и оврагам, местами щебёнистая и каменистая, а местами покрытая ровным слоем, толщиной в несколько сантиметров, нежнейшей горячей невесомой пыли.
На выцветшем блёкло-голубом небе ни одного облачка, только слышно где-то там, в бездонной вышине, негромкое журчание невидимого, в колыхающемся мареве под имитацией порывов ветра, жаворонка. Да ещё там же, под невидимым жаворонком, в сизоватой дымке в гордом одиночестве неспешно кружит, раскинув неподвижные крылья, наверное, немало удивлённый увиденной картиной кобчик, маленький степной ястреб. Это вся видимая живность, если не считать ещё оглушительной разнообразной трескотни кузнечиков со всех сторон, бесчисленного роя противно пронзительно жужжащих небольших зелёных степных мух и двух взмыленных потных пацанов на горячей пыльной дороге. Картина, видимая кобчику с высоты, была та ещё:
По этой степной просёлочной дороге, совершенно пустой и безлюдной в это время, по самой июльской жаре, обливаясь потом, облепленные, обезумевшими от такого неожиданного подарка судьбы и радостно и возбуждённо звенящими полчищами мух, медленно движутся два странных существа. Грязные, полностью покрытые тонким слоем мелкой, как пудра, серой пыли два пацана, пыхтя и отдуваясь, тащат в гору мопед на одном спущенном колесе.
К мопеду привязаны бамбуковые удочки с длинными тонкими красными поплавками из гусиных перьев, большой сачок из мелкой частой сетки типа хамсерос на длинной палке, пухлый мешок (в нём сложены самодельные раколовки из той же самой сетки), на руле болтается тощий брезентовый рюкзак.
Мопед и на надутых колёсах не особо транспортабелен в ручную, тяжёл он в холостом ходу, а так – ну просто тяжеленная глыба, кусок железа.
Обессиленные пацаны уже не ругаются и не выражают никаких эмоций. Они молча затаскивают мопед на вершину очередного подъёма. Немного отдыхают и волокут его дальше, теперь вниз. Волокут потому, что мопед даже вниз не способен съехать самостоятельно на спущенном колесе и его приходиться, хоть и вниз, но всё равно толкать. Внизу они опять немного отдыхают и снова тащат свой сизифов камень вверх. И так все десять километров. В начале нашего большого пути мы ещё надеялись на встречу с каким-нибудь мирным деревенским трактором, у которого можно попросит помощи выбраться в обжитые места, но к середине пройденного пути эта надежда оказалась несбыточной и постепенно угасла.
Я уже не помню, как мы добрались до асфальтированной дороги."