[сэр Сергей]

А Кобицкий,

- Поэтому разговоры о нереальности мира свидетельствуют не о высокой
духовности, а совсем наоборот. Не принимая творения, вы тем самым не
принимаете и Творца.
- Я не очень понимаю, что такое "духовность", - сказал я. - А что
касается творца этого мира, то я с ним довольно коротко знаком.
- Вот как?
- Да-с. Его зовут Григорий Котовский, он живет в Париже, и, судя по
тому, что мы видим за окнами вашей замечательной машины, он продолжает
злоупотреблять кокаином.
- Это все, что вы можете про него сказать?
- Пожалуй, еще я могу сказать, что голова у него сейчас залеплена
пластырем.
- Понятно. Вы, позвольте спросить, из какой психиатрической больницы
сбежали?
Я задумался.
- Кажется, из семнадцатой. Да, точно, там у дверей была такая синяя
вывеска, и на ней была цифра семнадцать. И еще было написано, что больница
образцовая.
Машина затормозила.

Котовский сел к столу.

– А что у вас, собственно, произошло с этими господами?

– Мы поспорили о метафизике сна, – сказал я.

Котовский расхохотался.

– И тянет вас говорить на такие темы в провинциальных ресторанах. Впрочем, я слышал, что на Лозовой все тоже началось с какого-то разговора в станционном буфете?

Я пожал плечами.

– Он ничего об этом не помнит, – сказала Анна. – У него частичная потеря памяти. Это бывает при сильной контузии.

– Надеюсь, что вы скоро полностью оправитесь от ранения, – сказал Котовский и взял со стола один из своих револьверов. Выдвинув барабан вбок, он несколько раз взвел и спустил курок, тихо выругался и недоверчиво покачал головой. Я с удивлением заметил, что патроны вставлены во все гнезда барабана.

– Черт бы взял эти тульские наганы, – сказал он, поднимая на меня взгляд. – Никогда нельзя на них полагаться. Однажды я уже попал из-за них в такой переплет…

Он бросил наган обратно на стол и потряс головой, словно отгоняя от себя черные мысли.

– Как Чапаев?

Анна махнула рукой.

– Пьет, – сказала она. – Черт знает что творится, даже страшно. Вчера выбежал на улицу в одной рубахе, с маузером в руке, выстрелил три раза в небо, потом подумал немного, выстрелил три раза в землю и пошел спать.

– Высоко, высоко, – пробормотал Котовский. – А вы не боитесь, что он в таком состоянии может пустить в дело глиняный пулемет?

Анна покосилась на меня, и я сразу почувствовал себя совершенно лишним за этим столом. Видимо, мои спутники разделяли это чувство – затянувшаяся пауза сделалась невыносимой.

– Кстати, Петр, что эти господа думают о метафизике сна? – спросил наконец Котовский.

– Так, – ответил я, – пустое. Они неумны. Простите, но мне хочется на свежий воздух. У меня разболелась голова.

– Да, Григорий, – сказала Анна, – давайте проводим Петра домой, а там уже решим, чем занять вечер.

– Благодарю, – сказал я, – но я дойду один. Тут недалеко, и я помню дорогу.

– Увидимся позже, – сказал Котовский.

(с) Виктор Пелевин "Чапаев и Пустота"...

Сегодня 135 лет со дня рождения Григория Ивановича Котовского

Григорий Иванович Котовский
(1881 — 6.8.1925),
атаман, красный командир. Народ считал его бессарабским Робин Гудом, царская власть бандитом и сначала приговорила к каторге, а после нескольких побегов — к смертной казни через повешение. Спас его генерал Брусилов по просьбе своей жены. В гражданскую войну Котовский — командир Красной Армии, награжден двумя орденами Красного Знамени и Почетным революционным оружием. Сегодня его музей в Кишиневе закрыт, но появился новый — в Тирасполе.